Но мирное течение московской жизни, нарушенное голодом
1601—1603 гг., было окончательно прервано самозванческой смутою. В 1603 г. в
юго-западной Руси и Польше распространились слухи о том, что жив угличский царевич Дмитрий Иванович, которого считали умершим в 1591 г. Человек, взявший на
себя имя Дмитрия, объявился сначала у русского князя Адама Вишневецкого, а
затем перешел к польскому пану Юрию Мнишку, у которого и стал жить в замке
Самбор. Он рассказывал о себе очень кратко и глухо, что был спасен от покушения
на его жизнь Годунова и теперь хочет «доступать» отеческого престола.
Представленный польскому королю Сигизмунду III и перейдя из православия в
католичество, самозванец получил возможность собирать в Самборе войско для
похода на Москву и вошел в сношения с казаками на Дону и на «диком поле»,
поднимая их на Бориса.
Когда в Москве было получено известие о появлении самозванца, московские власти
догадались, что имя Дмитрия взял на себя беглый монах Григорий Отрепьев,
происходивший из служилых людей (детей боярских). Рано осиротев, он постригся в
монахи и бродил по монастырям, пока не добрался до Москвы. Там он был принят в
Чудов монастырь в Кремле и познакомился с московскою жизнью. Из Москвы с тремя
другими монахами Отрепьев убежал в Литву и Польшу, расстригся и назвался
царевичем Дмитрием. Однако, когда из Москвы сообщили обо всем этом в Польшу, там
сообщению не поверили, и самозванец продолжал свое дело без помехи. И до
настоящего времени не все верят тому, что самозванец был Отрепьев. Одни ученые
склонны думать, что это был действительно царевич Дмитрий, укрытый Нагими от
убийц, подосланных к нему из Москвы. Другие думают, что это был самозванец, но не
Отрепьев, а какое - нибудь другое лицо, с которым вместе Отрепьев странствовал из
Москвы в Польшу. Некоторые, наконец, говорят, что самозванец Даже не московский
человек, западнорусский уроженец, подготовленный поляками. Вероятнее
всего, однако, то, что это был Отрепьев; только, по всей видимости, он сам верил в свое царское происхождение. Те,
кто им руководили, уверили самозванца, что, спасенный от убийства, он был в
детстве поневоле назван чужим именем, скрьгг под монашескою рясою, пока не
вырастет и не станет в безопасности от Годунова. Все поступки самозванца указывают
на то, что он считал себя действительным царевичем и не боялся никаких обличений в
самозванстве.
Собрав войско, самозванец осенью 1604 г. пошел в Московское государство, направляясь
из Самбора мимо Киева на Чернигов. Первые вые города московские поддались ему, но
под Новгородом - Северским он встретил отпор, а затем (в битве при с Добрыничах)
был совсем разбит и прогнан на самый край Московского государства в Путивль.
Однако дело его не было проиграно. На востоке от Путивля в новых городах,
устроенных тогда на «поле» против татар, казаки и служилые гарнизонные люди,
возбужденные агентами самозванца подняли восстание во имя царя Дмитрия;
собравшись целым войском, они пошли на север и засели в городке Кромах. Воеводы
царя Бориса, узнав об этом, бросили разбитого самозванца в Путивле и двинулись
осаждать Кромы. Крепкий городок не сдавался, осада затянулась до весны 1605 г.,
и войско Бориса, утомленное трудным зимним походом, пришло в расстройство. В это
время, в апреле 1605 г., неожиданно умер царь Борис.
На Москве воцарился сын Бориса, совсем еще юный Федор Борисович. Сильная
личность Бориса держала в повиновении ему Москву и государство. Когда же вместо
него на престоле оказался неопытный мальчик, а влияние на дела присвоила себе
его мать, царица Мария Григорьевна (никем не любимая дочь опричника Малюты
Скуратова), — тогда бояре дали ход своей вражде к Годуновым. Шуйские с
Голицыными и другими боярами задумали изменить Годуновым и свергнуть их во имя
царя Дмитрия; затем они рассчитывали самого Дмитрия не пустить на престол, так
как они в него не верили, и избрать царя по своему усмотрению. Так бояре и
поступили. Они передались самозванцу под Кремами, привели к присяге ему все
войско и послали за ним в Путивль. В то же время в Москве боярин князь Вас.
Ив. Шуйский, который производил следствие о смерти царевича в Угличе, стал
говорить, что в Угличе царевича не убили, а спасли, и что он теперь сам идет к
Москве. Москвичи возмутились против Годуновых, свергли царя Федора Борисовича,
убили его с матерью, заточили в монастырь его сестру Ксению и стали ждать
«истинного» царя Дмитрия. Он приехал в Москву в июне 1605 г.
Таковы были успехи самозванца. Его подготовили, по всей вероятности, некоторые
из московских бояр, ненавидевших Годунова и не желавших ему подчиняться.
Вывезенный в Польшу, самозванец получил там поддержку от короля и духовенства.
Король надеялся, дав помощь самозванцу, возбудить междоусобие во враждебной ему
Москве и тем ее ослабить. Католическое духовенство, обратив самозванца в
католичество, думало через него достичь подчинения пап и всего Московского
государства. Для того при самозванце всегда находились иезуиты; они
сопровождали его до самой Москвы. Самозванец нашел сочувствие и в некоторой
части польского панства шляхты. Шляхтичи шли в его войско, надеясь получить
славу и добычу при завоевании Москвы. На то же рассчитывали и паны, вроде пана
Мнишка, который прочил в жены самозванцу свою дочь Марину. Но главным образом
создали успех самозванцу русские люди с южной окраины Московского государства,
как казаки, так и служилые люди вновь построенных городов. Все они были
выходцами из центральных областей государства, где страдали от опричнины и от
крепостной зависимости. Все они поэтому ненавидели московские порядки и поднялись
против Бориса, надеясь, что «истинный» царь Дмитрий улучшит их положение и
усмирит «лихих бояр», угнетавших простой народ. Когда самозванец, пользуясь такою разнообразной поддержкою,
внес тяжелую смуту в Московское государство, бояре решились воспользоваться ею, чтобы избавиться от ненавистных Годуновых, а
потом и от самого самозванца. Годуновых им удалось истребить; но когда князь
Вас. Ив. Шуйский стал, вопреки прежним своим речам, говорить против самозванца,
убеждая народ не пускать его в Москву, то ему уже не поверили и арестовали его,
а народ устроил самозванцу торжественную встречу и принял его как истинного
царевича.