Академик С.Ф.Платонов и его учебник русской истории

   Сергей Федорович Платонов родился 16(28) июня 1860 г. в Чернигове в семье типографского служащего. В детстве испытал сильное влияние отца — человека умного, способного и удивительно развитого для своей среды. Он рано привил сыну любовь к чтению и сообщил ему первые сведения по истории и литературе. В 9-летнем возрасте Сережа читал не только А.С.Пушкина, но и Н.М .Карамзина. Более всего он любил слушать рассказы отца о событиях его молодости, прошедшей в Москве, о его связях со студенческими кружками 1840-х годов . Воображение мальчика будили яркие воспоминания отца о полемике славянофилов и западников по вопросам прошлого и будущего России, непримиримых столкновениях в сфере литературной критики. В 1869 г. благодаря знакомству с высокопоставленным чиновником одного из столичных департаментов отец будущего историка стал управляющим технической частью типографии Министерства внутренних дел. Переезд в Петербург позволил ему дать хорошее образование сыну.
   Во время подготовки к переходу в восьмой класс гимназии Сергей заболел тифом. «Болезнь приняла очень тяжелый характер, потрясла мой организм, — вспоминал позднее Платонов, — и послужила заметным рубежом между моим детством и юностью». Летом 1877 г., будучи в Москве, он познакомился с Е.Н. Калайдович. Она была старше Сергея на шесть лет, и он быстро подпал под ее влияние, направившее мысли юноши в русло поиска жизненных идеалов. Далеко выйдя за рамки учебных программ, он стал много читать, пытался писать. Его первые стихотворные опыты заметил преподаватель русской словесности В.Ф. Коневич и посоветовал ученику идти на филологическое отделение. «Теперь, — писал С.Ф .Платонов, — передо мною, как путеводный маяк, стал университет — сокровищница гуманитарных знаний, образующих характер, осмысляющих жизнь».
   Начало занятий на историко-филологическом факультете Петербургского университета осенью 1878 г. разочаровало его. Перегруженность расписания сочеталась там с необходимостью посещать курсы, по содержанию и методам преподавания напоминавшие гимназию, особенно в области древних языков и русской словесности — предмета, который Платонов считал для себя главным. Из преподавателей он выделял четверых. Удивительным влиянием на аудиторию отличался проф. О.Ф. Миллер. Обширностью познаний в области славянской филологии поражал акад. И.И. Срезневский. Философ М.И. Владиславлев ясно и последовательно излагал курс логики. Русскую историю на первых курсах читал К.Н. Бестужев - Рюмин, который умел поднять слушателей «на высоты отвлеченного умозрения и ввести в тонкости специальной ученой полемики». Область русской историографии в его изложении явилась перед Платоновым в ореоле «духовного подвижничества».
   Усваивая учебный материал, студенты в то же время ощущали недостаток его глубокого идейного осмысления. В поисках таких идей Платонов посещал юридический факультет, где слушал лекции В.И. Сергеевича и А.Д. Градовского. Первый читал курс истории русского права, поражая слушателей изяществом изложения, ясностью ума и силой логики. Иное значение имели лекции Градовского по государственному праву. Студентов привлекал не только демократизм профессора, но также умение касаться «рискованных» политических сюжетов, давать свободную, не считаясь с цензурой, оценку действительности. Именно Градовскому Платонов обязан той стойкостью, с которой он позднее «противостоял всякой партийности и кружковщине, ревниво охраняя право всякой личности на пользование своими силами в том направлении, куда их влечет внутреннее побуждение».
   Первые годы обучения в университете привили будущему ученому интерес к двум предметам: русской истории и истории права. Хотя он и продолжал писать стихи, его стремление к «чистой» словесности постепенно ослабевало. Когда потребовалось окончательно решить вопрос о специализации, он без колебаний выбрал русскую историю. Бестужев-Рюмин предложил студентам самостоятельно избрать темы для зачетных сочинений. Платонов остановился на проблеме земских соборов. В период «робких надежд на реформы», сопровождавших предложения тогдашнего министра внутренних дел М. Т. Лорис - Меликова, вопрос о народном представительстве приобрел популярность: о нем много писали и говорили. Профессор одобрил выбор, но уклонился от руководства.
   Новым для факультета явился курс В.Г. Васильевского. Он читал историю средних веков и вел семинар, на котором знакомил слушателей с результатами своих разысканий и «с теми приемами исследования, к каким сам привык». Подробно разбирая источники, он наглядно показывал, как извлекается важный исторический вывод из анализа древнего текста. Одним из первых Васильевский предложил студентам написать рефераты по своему курсу. Платонов подал вполне самостоятельную работу. Занятия в семинаре Васильевского послужили для Платонова началом долгих дружеских отношений с этим ученым. С конца 1880 г. Платонов трудился над зачетным сочинением. Необходимые книги он брал из домашней библиотеки Бестужева-Рюмина, который приглашал студента на свои «вторники». Однако некоторая замкнутость Платонова не позволила ему сблизиться с учителем; мешала этому, возможно, и занятость Бестужева-Рюмина на посту директора Высших женских курсов.
   Работа над сочинением «Московские земские соборы XVI—XVII вв.» увлекла Платонова. Он не только проверил весь известный материал, но, используя показания Разрядных книг, пришел к новым наблюдениям и выводам. Его сочинение составило по объему целую книгу и было представлено Бестужеву - Рюмину раньше положенного срока. Ученый не обнаружил в сочинении своего влияния. Однако он хвалил работу и готов был зачесть ее в качестве диссертации на степень кандидата, которой выпускники заканчивали историко-филологический факультет. Тем не менее в разговоре с Платоновым ученый предложил ему написать другое сочинение. «Такая постановка дела, — вспоминал Платонов, — меня удивила, огорчила и даже оскорбила» .
   Незадолго до этого он похоронил отца, и на его плечи легли заботы о семье. Платонов стал вести уроки истории в частном женском пансионе А.К. Нейдгард. Вследствие недостатка времени от предложения Бестужева-Рюмина Платонов отказался. Размолвка, в прочем, - не имела последствий. Профессор оставил способного ученика при университете. В представлении Бестужева-Рюмина Платонов был «западником» и «юристом». Профессор говорил, что в зачетном сочинении Платонова он чувствует влияние Сергеевича. Тут он несколько ошибался. От московских друзей Платонов получил литографированный курс В.О. Ключевского. Платонов знал отрицательные отзывы М.Ф. Владимирского - Буданова и К Л. Бестужева -Рюмина о первых опубликованных трудах этого ученого. Его критиковали за склонность к «экономической точке зрения». Платонов же видел разносторонность Ключевского, широту исторического понимания, умение ценить прошлое России и «посмеяться чисто по-русски». Но он «не бросился в подражание ему», а старался учиться у него, как учился у Бестужева-Рюмина, Градовского и Васильевского.
   Весной 1882 г. Платонов закончил университет со степенью кандидата. Теперь ему предстояла подготовка к профессорскому званию. На обеспечение семьи кандидатской стипендии явно не хватало. Приходилось искать дополнительный заработок. В частной гимназии Спешневой Платонов читал нечто вроде университетского курса. Используемый им критический метод вызывал нарекания окружного инспектора, так как «колебал авторитеты». Когда Бестужев-Рюмин уехал за границу, его заменил в университете Е.Е. Замысловский, а лекции профессора на Высших женских курсах были поделены между молодыми магистрантами. Платонову поручили читать курс истории XVII в. Позднее он стал вести семинарские и практические занятия8. Из преподавательской среды его выделяло умение увлечь аудиторию. Этому способствовала и литературная манера изложения — черта, присущая талантливому лектору9. В 1886 г. Платонов был приглашен преподавателем на кафедру русской истории в Александровский лицей и в Петербургский филологический институт.
   Его научные интересы вначале группировались вокруг вопроса о земских соборах Затем он занялся проблемой возникновения народного движения в Нижнем Новгороде начала XVII в. Основываясь на рассмотрении социального состава жителей Среднего Поволжья, историк предполагал раскрыть корни движения, положившего конец Смутному времени. Однако вскоре Платонов убедился, что писцовые книги не позволяют с достаточной точностью судить о составе населения, а сведения о земском ополчении под руководством К. Минина и Д. Пожарского были похожи скорее на легенду. Бросались в глаза многочисленные противоречия летописных и других известий. Необходимость поиска совершенно нового материала заставила ученого отступить перед обширностью и трудностью поставленной задачи .
   Но, разбирая источники по истории нижегородского ополчения, Платонов познакомился с. некоторыми историко-литературными произведениями той эпохи, многочисленными «повестями» и «сказаниями». Круг этих источников оказался в целом не изученным, и молодой ученый решил сосредоточить внимание на истории их создания. Сопоставляя разнообразные тексты, подвергая их критической оценке, он определял состав и достоверность каждого произведения. Эта работа давала необходимую базу для обстоятельного изложения трагических событий Смутного времени. Исследование Платонова охватило более 60 литературных произведений в 150 списках. Оно сразу же привлекло внимание специалистов, а литературные достоинства обеспечили ему большой успех у читателей.
   В 1888 г. на публичном диспуте в Петербургском университете Платонов защитил диссертацию «Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII века как исторический источник», получил степень магистра и стал приват-доцентом. Его вступительная лекция ознаменовала появление уже сложившегося мастера. Поражали его умение держаться, манера поведения, ясность, содержательность и занимательность изложения. В связи с болезнью Замысловского осенью 1890 г. Платонов, не имея докторской степени, по ходатайству Совета факультета приступил к исполнению обязанностей профессора русской истории. Свое положение в университетском коллективе он связывал с авторитетом Васильевского, который незадолго перед тем пригласил его в состав редакции «Журнала Министерства народного просвещения».
   Работа над источниками по истории России начала XVII в. заняла у Платонова около восьми лет. К 1891 г. его материальное положение достаточно укрепилось. Он мог уже отказаться от преподавания в средней школе и целиком сосредоточился на работе в университете. Платонов читал курсы русской истории в целом и по отдельным эпохам, вел семинарские занятия. У него появились ученики, составившие его научную школу. Среди них такие впоследствии известные ученые, как И. Лаппо, Н.П. Павлов -Сильванский, А.Е. Пресняков, Б.А. Романов и др. Издание обнаруженных Платоновым текстов позволило ему стать постоянным сотрудником Археографической комиссии. С 1894 г. он приступил к подготовке для публикации официального свода XVI в. — Никоновской летописи.
   Стремясь оправдать доверие факультета, Платонов в начале 1896 г. приступает к работе над докторской диссертацией — «Очерками по истории Смуты в Московском государстве XVI — XVII веков (опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время)». Основным итогом Смутной эпохи ученый считал перемену «господствующего класса», в результате чего сложился тот порядок, который обусловил дальнейший ход развития России. Смута была далеко не случайным явлением — она стала следствием глубокого кризиса, охватившего Русское государство во второй половине XVI в. Приняв точку зрения Ключевского относительно политической стороны конфликта между самодержавной властью и княжеской аристократией, претендовавшей на участие в управлении страной, Платонов уделил большое внимание существу опричной реформы Ивана Грозного. Рассмотрение территориального состава опричнины привело историка к мысли, что здесь произошло перераспределение крупных земельных владений княжат и бояр в пользу служилого дворянства. Насаждение мелкого служилого землевладения закономерно вело к усилению личной зависимости крестьян и распространению крепостного права. Стремление крестьян освободиться от зависимости вызывало перемещение трудовой массы на окраины, где формировалась взрывоопасная среда казачества. К концу царствования Ивана Грозного общий кризис в стране обозначился в полной степени: знать страдала от террора и потери земель, дворяне — от ухода рабочей силы, крестьяне были озлоблены на правительство и землевладельцев из-за потери свободы и хозяйственного разорения. Закономерным результатом событий начала XVII в. стало, по мнению Платонова, значительное ослабление старой знати, которая уступила свое место в структуре государства «средним классам».
   Научная критика отметила ценность исторических наблюдений ученого, основанных на детальном анализе источников, и увлекательность изложения. «Очерки» завершили разработку концепции Смуты в дореволюционной исторической науке. В связи с отсутствием оппонентов Платонов перенес защиту своей диссертации в Киевский университет, где 3 октября 1899 г. ему была присуждена ученая степень доктора русской истории. В том же году он стал профессором Петербургского университета. Его популярности способствовала публикация университетского курса «Лекций», составленного из литографированных студенческих конспектов. По своей известности «Лекции» уступали только «Курсу русской истории» Ключевского. Платонов был приглашен в качестве преподавателя к членам императорской фамилии.
   Летом 1903 г. Платонов согласился занять пост директора Женского педагогического института. Ему пришлось не только формировать учебные планы нового учебного заведения, но и добывать кредиты для постройки здания, устраивать лаборатории, кабинеты, библиотеку, оснащать их оборудованием и учебными пособиями. К чести ученого надо сказать, что через несколько лет этот институт .превзошел по уровню преподавания знаменитые Бестужевские курсы.
   Революция 1905—1907 гг. с ее студенческими забастовками и обструкциями осложнила ситуацию и на Высших женских курсах, и в Педагогическом институте. Для обуздания молодежи власти широко практиковали аресты, настаивали на приостановке занятий, перекладывали бремя сыска и полицейского надзора на Советы профессоров. Платонов осуждал эти действия, ему претило вмешательство политики в науку. Он всегда старался идти навстречу интересам студентов, искренне стремясь кумалению «розни». Вера в созидательную работу и здравый смысл поднимала его авторитет, и порою учащаяся молодежь аплодисментами благодарила учителя «за тонкое и деликатное приглашение заняться делом». В 1908 г. он был избран членом-корреспондентом Российской академии наук.
   Возглавляя Женский педагогический институт, посещая университет и Константиновскую гимназию, где его слушательницы проходили практику, Платонов отчетливо представлял трудности, с которыми сталкивался любой учитель средней школы. Свой опыт он реализовал в «Учебнике русской истории» (СПб., 1909—1910), где полнота курса, доступное изложение сочетались с научностью и объективностью. Учебник, свободный от излишней лирики и всякого рода легенд, заставлял учащихся думать и работать, а преподавателя побуждал тщательно готовиться к урокам, чтобы не быть застигнутым врасплох вопросами учеников. Книга имела чрезвычайный успех и переиздавалась ежегодно. Ученый комитет Министерства народного просвещения официально рекомендовал «Учебник русской истории» для гимназий, а среди учителей его автор приобрел стойкую репутацию независимого ученого.
   Вместе с тем Платонов продолжал изучение Смутного времени, написал несколько статей о деятелях той эпохи. Характеристика исторических деятелей всегда представлялась ему наиболее заманчивой стороной научного исследования. Выверенные по источникам, психологически достоверные их образы приобретали живые черты под его пером искусного повествователя. Характеристики личностей Алексея Михайловича и Петра Великого стали весьма значительными его работами.
   В 1916 г. Платонов выслужил право на получение пенсии. Имея определенный литературный доход, он решил выйти в отставку, чтобы посвятить себя научной работе и путешествиям, которые очень любил. Однако революционные события 1917 г., сопровождавшиеся коренной ломкой старого строя, вернули его к прежней повседневной работе. В Археографической комиссии  он принимал участие в издании документов, в Русском историческом обществе — в обсуждении мер по сохранению архивов на местах. Уже накануне 1917 г. Платонов руководил работой по научному описанию архива Министерства народного просвещения. Итогом этой деятельности стало его избрание весной 1918 г. в Межведомственную комиссию по охране и устройству архивов упраздненных революцией учреждений. Комиссия преобразовалась затем в Главное управление архивным делом, а Платонов был избран заместителем председателя. После переезда Главного управления в Москву он встал во главе его Петроградского отделения.
   На рубеже 1918—1919 гг. Платонова избирают председателем Археографической комиссии. Одновременно он возглавляет Археологический институт. Не прекратил ученый и чтения лекций в Петроградском университете. Закономерным признанием научных заслуг Платонова явилось его избрание в апреле 1920 г. действительным членом Российской академии наук. В это же время он пишет монографию о Борисе Годунове. Платонов стремился дать остоверное представление о деятельности Бориса, которого признавал «гуманным и просвещенным человеком».
   Между тем атмосфера в стране резко менялась. Штаты научных организаций сокращались, их финансирование ограничивалось. Частью официальной политики стало недоверие к старым специалистам. Напряженные отношения сложились в 20-е годы между С.Ф. Платоновым и М.Н. Покровским, руководителем Центрархива РСФСР. Обнаружив какое-то служебное упущение, центр настоял на пересмотре личного состава Петроградского отделения . Последовали увольнения. Не дожидаясь своей очереди, Платонов в мае 1923 г. подал прошение об освобождении от должности. Вынужденная отставка не отразилась, однако, на стремлении ученого продолжать активную научно-организаторскую деятельность. С 1 августа 1925 г. он, в соответствии с постановлением Правления Академии наук, возглавляет Институт русской литературы (Пушкинский Дом), а через несколько дней Общее собрание Академии избирает его директором академической библиотеки.
   Ученый переиздает свои труды, а также публикует некоторые новые работы, в том числе за рубежом. Это — монографии «Москва и Запад», «Иван Грозный», «Петр Великий» (последняя крупная работа Платонова). В конце 1926 г. он навсегда покинул Петербургский университет, с которым его связывали долгие годы напряженного труда.
   Изменения, происходившие в стране, затронули в 1929 г. и Академию наук. В результате выборов по новому Уставу состав ее членов значительно пополнился за счет представителей советских научных организаций. Тем не менее Общее собрание академиков 12 января 1929 г. тайным голосованием отвергло трех кандидатов-коммунистов из восьми баллотировавшихся. Это и послужило сигналом для пропагандистской кампании: газетные статьи призывали Академию наук согласовывать свою позицию — в стране, которая строит социализм, — с общественным мнением и провести политическую проверку личного состава. В газетах появились прямые обвинения академиков в контрреволюционных убеждениях. Поспешное переизбрание Платонова остановило газетную шумиху в его адрес, и никаких оргвыводов в отношении его тогда не последовало. Весной Платонов был избран академиком-секретарем Отделения гуманитарных наук и стал членом Президиума Академии.
   Летом 1928 г. археолог Н.И. Репников, обнаружив в Эски - Кермене (неподалеку от Бахчисарая) следы большого поселения с остатками крепостной стены, предположил, что в VI—VIII вв. здесь был главный город крымских готов. Мнение о важной роли готов в раннесредневековой истории Европы породило интерес к находке и за рубежом. Председатель Общества содействия германской науке Ф. Шмидт - Отт послал Платонову запрос о возможности совместной работы немецких и русских ученых по изучению готских древностей в Крыму. Доклад Платонова на Общем собрании Академии 24 апреля об этом предложении встретил сочувственное отношение. Однако Отдел научных учреждений при Совнаркоме СССР неожиданно запретил командировать в Берлин одного из 'сотрудников Платонова по Археографической комиссии, а официальное разрешение на участие немецких специалистов в раскопках было получено лишь спустя три месяца.
   Между тем официальные лозунги того времени призывали к наступлению на капиталистические элементы «по всему фронту». «Шахтинское дело» (1928) преподносилось при этом в качестве предметного урока, якобы свидетельствовавшего об объединении сил международной буржуазии и старой русской интеллигенции в борьбе против Советской власти. Началась проверка личного состава всего государственного аппарата. «Чистка» учреждений Ленинграда была в полном разгаре, когда Наркомат Рабоче-крестьянской инспекции назначил правительственную комиссию для проверки Академии наук. 29 июля 1929 г. Платонов, возглавлявший в ту пору Комиссию по изданию сочинений А.С. Пушкина, уехал в отпуск. На следующий день в Ленинград прибыл председатель правительственной комиссии ЮЛ. Фигатнер. Свою задачу он видел в том, чтобы «сделать научный аппарат соответствующим нуждам социалистического строительства». Несмотря на призыв оказать содействие работе комиссии, выступавших с критикой деятельности академических учреждений было мало. Когда списки назначенных к увольнению были готовы, пресса запестрела заголовками: «Социальная кунсткамера», «Парад бывших», «Академия освобождается от черносотенцев». В основном «вычищали» гуманитариев, а главный удар наносился по подразделениям, которые возглавлял Платонов: Библиотеке Академии наук и Пушкинскому Дому.
   В конце лета правительственная комиссия прервала свою деятельность до второй половины октября. За это время Академии предстояло пополнить свои штаты. Возвратившись из Крыма, Платонов принял участие в выдвижении кандидатур на вакантные должности. Из частных бесед с официальными лицами стало ясно, что приезда немецких ученых в текущем году не ожидается. Поэтому прибытие 3 сентября немецкой делегации во главе со Шмидт - Оттом оказалось неожиданным. Платонов доложил Президиуму АН СССР о результатах археологических работ в Крыму, а доклад об этом на Общем собрании Академии предполагалось сделать во время осенней сессии.
   В середине октября несколько сотрудников Академии сообщили комиссии Фигатнера, что в Библиотеке Академии наук, Пушкинском Доме и Археографической комиссии «тайно» хранятся документы большого политического значения. Об этом Фигатнер сообщил в Москву, а также выступил с информацией в закрытой части Общего собрания 30 октября. Среди найденных документов оказался запечатанный пакет с подлинниками актов отречения от престола Николая II и великого князя Михаила Александровича, бумаги Департамента полиции, Корпуса жандармов, Охранного отделения и др. Фигатнер обвинил Платонова в том, что тот до лета 1929 г. позволял бывшему шефу жандармов В.Ф Джунковскому работать с его же личным архивом, хранящимся в Пушкинском Доме. По требованию Фигатнера Общее собрание приняло заявление Непременного секретаря АН СССР С.Ф. Ольденбурга об отказе от должности и заявление Платонова о сложении с себя обязанностей Директора Пушкинского Дома.
   Академику А.Е. Ферсману было поручено принять меры к всестороннему выяснению обстоятельств дела. В объяснительной записке, датированной 3 ноября, Платонов рассказал о времени и путях поступления документов в академические учреждения. Их хранение там он обосновал постановлением Комиссии при ВЦИК по содействию работам АН СССР от 16 декабря 1926 г., согласно которому запрещалась передача кому бы то ни было архивных и музейных материалов из общесоюзных учреждений. Это решение Президиум Академии рассматривал как обязательное правило, не допускающее исключений. Ознакомившись с представленными документами и пояснениями Платонова, Ферсман предложил ему уйти с занимаемых в Академии административных должностей. Отчаявшись в возможности оправдаться, Платонов о ноября подал в отставку. Началась новая волна увольнений, которая затронула сотрудников и друзей Платонова. На этот раз обвинения в их адрес имели политический подтекст. Состав правительственной комиссии также претерпел изменения: в него вошли следователи Ленинградского ГПУ. С конца октября начались аресты.
   Делу о «незаконном хранении» документов было придано первостепенное значение. Совнарком СССР образовал особую следственную группу, в конце ноября она прибыла в Ленинград. Выяснилось, что документы поступали в академические хранилища законным путем, в составе коллекций или частных пожертвований, и хранились открыто. Часть материалов, в том числе архив Корпуса жандармов, спасенный от уничтожения АА.Шахматовым, был сдан в Центральный архив РСФСР. Что касается архива Джунковского, то он поступил на хранение еще в 1915 г., согласно личному заявлению владельца. При этом до смерти Джунковского за ним закреплялось право работать с документами. В 1929 г. бывший шеф жандармов жил в Москве и свободно ездил в Ленинград, так что Платонов не имел оснований лишать его возможности заниматься с собственными бумагами. После установления этих фактов обвинение в «незаконном хранении» отошло на второй план.
   Следователи ГПУ убедились в бесперспективности этого дела. Но для обоснования легенды о «вредительстве» научной интеллигенции прямых доказательств и не требовалось. Задача состояла в том, чтобы взбудоражить страну сообщением о раскрытии заговора против Советской власти. Платонова как создателя крупной научной школы, имевшего связи с заграницей, легко можно было представить в качестве руководителя контрреволюционной организации. Громкий процесс готовился с весны 1929 г. Непосредственный повод дали официальные контакты Платонова с московскими учреждениями по поводу совместных советско-германских раскопок в Эски - Кермене. План археологических изысканий в Крыму возник в Германии еще в 1918 г. Подготовительные работы курировал тогда командующий немецкой группой армий «Киев» генерал-фельдмаршал Г. Эйхгорн. В Берлине была создана специальная комиссия, включавшая представителей Генерального штаба, и определены необходимые для проведения раскопок средства. Убийство Эйхгорна эсерами и Ноябрьская революция в Германии заставили немцев отказаться от намеченного плана . Воспользовавшись этой кажущейся аналогией, следователи ГПУ обвинили ученого в связях с немецким Генеральным штабом с целью возвести на российский престол своего бывшего ученика великого князя Андрея Владимировича.
   «Дело академика Платонова» готовилось на самом высоком уровне и развивалось параллельно курсу «советизации Академии наук». Уже в январе 1930 г. постоянный представитель ОПТУ по Ленинградской области санкционировал арест группы известных историков. Платонов был в их числе. Следствие длилось несколько месяцев. Аресту подверглись четыре академика (НЛ Лихачев, М.К Любавский, С.Ф. Ллатонов, Е.В.. Тарле), а также их ученики, сотрудники и знакомые. Привлечение к следствию Центрального бюро краеведения — организации, имевшей отделения в различных уголках страны, — придало «делу» всесоюзный размах. Тем не менее открытый показательный процесс был свернут, и решение приняла коллегия ОПТУ. Большинство арестованных получило по пять лет ссылки. Платонов отбывал ее в Самаре, где и скончался 10 января 1933 г.
   Отношение к личности и трудам ученого постепенно менялось. Со временем он был реабилитирован, а его работы получили должную научную оценку. Была показана роль Платонова в развитии отечественной науки. По достоинству оценен, в частности, и его учебник русской истории для средней школы. Дореволюционная школа располагала широким выбором учебных пособий по отечественной истории. Отдельные книги выдержали большое число изданий. Учебник К.В. Елпатьевского издавался 11 раз, пособие Д.И. Иловайского, побив все рекорды, вышло к началу XX в. 33-м изданием. Хотя каждое издание пересматривалось и в него вносились исправления сообразно новейшим требованиям науки, эти учебники имели общие недостатки. Чаще всего они представляли собою простое перечисление фактов, подобранных без плана и системы, при довольно хаотичном сочетании элементов политической, экономической и социальной истории.
   Еще в 1890 г. Платонову предложили принять участие в деятельности ученого комитета Министерства народного просвещения. В компетенцию историка входила оценка учебной литературы. Любое учебное пособие требовало одобрения Ученым комитетом, отзывы которого публиковались в «Журнале» министерства. Во второй книге журнала за 1901 г. Платонов поместил рецензию на очередное издание учебника Иловайского. Учебник должен был, по его мнению, отвечать современному состоянию исторической науки: необходимо убрать из него все легенды, отказаться от субъективизма при подходе к историческому процессу и вместить в небольшой объем возможно более широкое содержание, проявив при изложении политических и религиозных тем определенную для официального издания тактичность.
   Опыт, который приобрел Платонов в Женском педагогическом институте и Константиновской гимназии, пригодился ему при создании учебника по русской истории. Первая его часть увидела свет в 1909 г., вторая вышла через год. Необычно большое число отзывов в печати свидетельствовало о внимании к книге. Общий вывод гласил: «Это, бесспорно, лучший учебник из всех сейчас существующих, самый подходящий для школы». Его отличали стройность и четкость плана изложения. Выявление особенностей отдельных периодов истории страны опиралось на социально-политическую характеристику каждого из них. Чтобы дать учащимся более ясное представление об эпохе, Платонов прибегал и к освещению внешней политики страны. Много внимания уделил он историческим деятелям, которые обрисованы скупыми, но выразительными штрихами.
   В отличие от учебника Иловайского в книге Платонова получили освещение экономика и сословные отношения. Специальный раздел посвящен развитию Московского и Литовского великих княжеств, образованию Великорусского государства и переходу удельного быта в общегосударственный. Последний вопрос не затрагивался в других учебниках того времени. Эпоха Ивана Грозного и Смутное время характеризуются на основе собственных исследований Платонова. История России в его изложении предстает как закономерно развивавшийся процесс.
   Во второй части учебника освещена история Российской империи от Петра Великого до Александра III. Деятельность Петра I Платонов считает исторически обусловленной. Она не изменила тип государства и положение основных сословий, а реформировала старый строй, придав ему более культурные, западноевропейские формы. В учебник введено много нового материала: в нем подробно говорится о дворцовых переворотах ХУШв., преобразовательской деятельности Екатерины II, Александра I и Александра II, оппозиционных движениях. С одинаковой корректностью Платонов пишет о восстании декабристов, славянофильстве и западничестве, революционерах 1880-х годов. Один из рецензентов отмечал: «Проявляется в новом учебнике и еще одна довольно редкая в руководствах истории черта. Многие составители учебников, излагая историю XVIII и XIX вв., умалчивают о многих фактах и даже прямо искажают их, благодаря чему и сама история становится темной и непонятной. Такие умолчания лишь подрывают доверие учеников к истории, а с фактами они все равно знакомятся... Правда — главное достоинство труда профессора Платонова».
   Удачная группировка материала в учебнике позволила автору, выделяя основную мысль, провести ее через все факты, которые становятся в стройный, исторически связанный ряд. Говоря о роли дворянской гвардии после смерти Петра I, ученый замечает: «Рост политической силы дворянства составляет самое главное и важное явление изучаемого периода временщиков. Оно имело большие исторические следствия». Историю возрастания политической роли дворянства Платонов подытожил в связи с рассмотрением жалованной грамоты 1785 г.: «Все эти льготы и права, данные дворянам в 1785 г., представляли собою последнюю ступень в общем ходе возвышения дворянского сословия. Бесправное при Петре Великом шляхетство облегчило несколько свои тяготы при императрице Анне, замкнулось в благородное сословие при Елизавете, было освобождено от обязательной службы при Петре III, теперь, при Екатерине II, оно было обращено в привилегированное сословие с широким сословным самоуправлением и с большими административными полномочиями».
   Приводя этот пример, рецензент заключал: «Вот где можно поучиться, как надо подчеркивать главную мысль!.. Как мало сказано: несколько слов вначале — высказана руководящая мысль, при изложении фактов она подчеркивается тоже двумя-тремя словами и в конце коротенькое резюме, занимающее 10 строк всего, а что этим достигнуто: перед вами не случайно стоящие факты, как в учебнике г. Елпатьевского, а целый процесс» 2. Другой рецензент подчеркивал: «Каждая ступень исторического развития Русского государства охарактеризована Платоновым очень ярко и выпукло. Его учебник дает стройную и цельную концепцию русской истории, изложенную простым, но ярким и метким слогом. Следует выразить пожелание, чтобы учебник Платонова поскорее проник в среднюю школу, которая остро нуждается в здоровой научной пище, особенно в области русской истории».
   Из самых отдаленных уголков страны поступали заказы на новую книгу. Тираж разошелся в течение нескольких месяцев. Потребовалось новое издание. Впоследствии две части учебника, объединенные в один том, переиздавались ежегодно. Автор вносил некоторые исправления: шлифовал стиль, убирал лишние подробности. Шестое, седьмое и восьмое издания (1915— 1916) печатались почти без изменений, но раздел о царствовании Александра III подвергся стилистической правке и смысловой корректировке. В апреле 1917 г., реагируя на происходящие события, Платонов дополнил учебник характеристикой царствования Николая II и довел изложение до Февральской революции и образования Временного правительства. Ученый сочувствовал обновлению политической жизни России в сторону демократических реформ.
   Октябрьская революция не повлияла на интерес к учебнику, и в 1918 г. спрос на него сохранялся на прежнем уровне. В продажу поступило 10-е издание, повторившее предыдущий выпуск. Но весной 1919 г. картина изменилась. На складах издательской фирмы «Я. Башмаков и К°» скопилось большое количество экземпляров учебника, а в сентябре 1919 г. распоряжением ВЧК они были опечатаны. Отдел снабжения Народного комиссариата по просвещению, занимавшийся распространением учебной литературы, получил отзыв о непригодности «Учебника русской истории» Платонова для советской школы. После этого на русском языке он вышел в свет лишь в Праге, в 1924— 1925 гг. Отдельные фрагменты учебника были напечатаны в 1937 г. типографией Высшей школы пропагандистов им. Я.М. Свердлова при ЦК ВКП (б) для внутреннего пользования, что явилось своеобразным признанием превосходства труда Платонова над учебной литературой тех лет с точки зрения фактической полноты и мастерства изложения. Предлагаемая читателю книга воспроизводит издание 1917 г., с сохранением в ряде случаев авторского написания, не принятого в современной орфографии (в том числе при передаче некоторых имен собственных).

В.А. Колобков, кандидат исторических наук

   Примечания Отдел рукописей Государственной публичной библиотеки им. М.Е.Салтыкова - Щедрина (ОР ГПБ), ф.585, № 1211, лл. 2—3. Дела и дни, 1921, кн. 2, с. 104. Там же, с. 105.  Там же, с. 113.  Там же, с. 122.  Там же, с. 128. ОР ГПБ, ф. 585, № 1716, л. 9об.  Там же, № 240, лл. 4—4об.  Дела и дни, 1921, кн. 2, с. 213; ОР ГПБ, ф. 585, № 4273, л.З. ОР ГПБ, ф. 585, № 1716, лл. З-Зоб. Там же, № 4045, лл.1—2.  Там же, № 3656; № 1211, л. 18; № 4610, л. 1.  Русская историческая библиотека. Т.Х1И. СПб., 1891; Полное собрание русских летописей. Т. XI. СПб., 1897. ОР ГПБ, ф. 585, № 296.Дела и дни, 1921, кн. 2, с. 132—133. ОР ГПБ, ф. 585, №4842, л. 2.  Там же, №№ 539,3669,33,36. Там же, №6, лл. 7об., 8об. Там же, №№ 587,588; Брачев В.С. «Дело» академика С.Ф. Платонова. — «Вопросы истории», 1989, №5, с.122-123. «Ленинградская правда», 6—9.11.1929. ОР ГПБ, ф. 585, №1975, лл. 1-2. .«Красная газета», 31.УП.1929.ОР ГПБ, ф. 585, № 687. Там же, № 653, л. 1; Брачев В.С. «Дело» академика С.Ф. Платонова. — «Вопросы истории», 1989, №5, с. 119,122-124.25 ОР ГПБ, ф. 585, № 652; №690, л. 6.Там же, №690, лл. 6—7. Там же, №2378, л. 14об.  Память. Вып. 4. М., 1979 (переизд. - Париж, 1981), с. 475, 477, 480-481. Покатило Н.П. Практическое руководство для начинающего преподавателя истории. СПб., 1914, с. 405. «Русская школа», 1910, №3, с. 5—9. «Исторический вестник», 1910, т. 120, с. 35—36. Покатило Н.П. Практическое руководство для начинающего преподавателя истории. СПб., 1914, с, 406—407. «Русская школа», 1910, №3, с. 9.