"Хождение за три моря" Афанасия Никитина 

НИКИТИН Афанасий (год рождения неизвестен — умер весной 1475), русский купец, путешественник и писатель.
Весной 1468 тверской купец среднего достатка Афанасий Никитин, снарядив два судна, направился Волгой на Каспий вместе со своими земляками торговать. На продажу везли дорогие товары, в том числе «мягкую рухлядь» — меха, ценившиеся на рынках нижней Волги и Сев. Кавказа. Под Астраханью на купцов напали татары и почти все разграбили. Никитин, вероятно, говоривший на двух-трех тюркских языках и на фарси, решил расторговать оставшийся товар в чужеземных странах. Из Баку он отплыл в Мазандеран. Проведя в Иране более двух лет, он двинулся дальше на юг. По дороге Никитин узнал, что в Индии ценятся породистые жеребцы и там же можно дешево купить дорогие на Руси товары. Приобретя коня, в апреле 1471 Никитин сел на судно, идущее в индийский порт Чаул. Выгодно сбыть жеребца удалось не сразу, и он путешествует по разным городам Индии под видом ходжи, терпя гонения от местных властей. Лишь в Бидаре, многолюдной столице государства Бахмани, ему удается продать коня. В январе 1472 он пришел в священный г. Парват, где прожил полтора года. Почти полгода Никитин провел в одном из городов «алмазной» пров. Райчур, где принял решение вернуться на родину. 
Результаты путешествия разочаровали Никитина: «. . . для нашей земли нет ничего . . . перец да краска, то дешево. . . А нам привезти товар без пошлины не дадут. А пошлин много, и на море разбойников много». Около трех лет путешествовал тверской купец по Индии. Его путевые записи уточняют и дополняют индийские хроники 1471-74-го гг. Никитин описал пышные выезды местного султана, страшную нищету крестьян, кастовые и религиозные различия («разных вер люди друг с другом не пьют, не едят, не женятся»). 
В январе 1473 Никитин сел в Дабхоле (Дабул) на судно, которое почти после трехмесячного плавания с заходом на Сомалийский и Аравийский п-ва доставило его в Ормуз. Торгуя пряностями, Никитин прошел через Иранское нагорье к Тебризу, посетив кочевых «белобаранных» туркмен, пересек Армянское нагорье и осенью 1474 достиг Трабзона. Власти этого черноморского порта арестовали все его товары, в том числе индийские самоцветы, приняв Никитина за туркмена; дневник при этом не тронули.
5 ноября Никитин прибыл в Феодосию, где перезимовал и, вероятно, привел в порядок свои наблюдения. Весной 1475 года он двинулся на север скорее всего по Днепру. Из краткого вступления к его запискам, включенным в «Львовскую летопись» под 1475, следует, что он «умер, Смоленска не дойдя, весной или в начале 1475. А записи он своей рукой писал, и те тетради . . . привезли купцы в Москву». 
В 16-17 вв. его дневник «Хожение за три моря» (имеется в виду Каспийское, Аравийское и Черное), неоднократно переписывался. Известно шесть списков. Один из них в нач. 19 в. был найден Н. М. Карамзиным, оценившим исключительное значение труда.
Не планируя заранее путешествие за три моря, Никитин оказался первым европейцем, который дал ценное описание средневековой Индии, обрисовав ее просто и правдиво. Его записи лишены расового подхода и отличаются редкой для того времени веротерпимостью. Своим подвигом Никитин доказал, что во 2-ой пол. 15 в., за 30 лет до португальского «открытия» Индии, путешествие туда мог совершить даже не богатый, но целеустремленный человек.
Труд Никитина представляет интерес не только как один из ярких образцов жанра путевых очерков, т. н. древнерусских «хожений», (основоположником которого принято считать игумена Даниила, нач. 12 в.), но и как памятник живого русского языка 15 в. 
Именем Никитина, героя многих исторических повестей, в 1957 названа вершина (высота 3500 м) крупного (длина 275 км) подводного горного массива в Индийском океане недалеко от экватора. В 1955 в Твери ему поставлен памятник, а в начале 2002 г. - в Индии. 

(Перевод)

   В год 6983 (1475).<...> В том же году получил записи Афанасия, купца тверского, был он в Индии четыре года , а пишет, что отправился в путь с Василием Папиным . Я же расспрашивал, когда Василий Папин послан был с кречетами послом от великого князя, и сказали мне - за год до Казанского похода вернулся он из Орды, а погиб под Казанью, стрелой простреленный, когда князь Юрий на Казань ходил . В записях же не нашел, в каком году Афанасий пошел или в каком году вернулся из Индии и умер, а говорят, что умер, до Смоленска не дойдя. А записи он своей рукой писал, и те тетради с его записями привезли купцы в Москву Василию Мамыреву, дьяку великого князя  .
   За молитву святых отцов наших, Господи Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй меня, раба своего грешного Афанасия Никитина сына.
   Записал я здесь про свое грешное хождение за три моря: первое море - Дербентское , дарья Хвалисская , второе море - Индийское, дарья Гундустанская, третье море - Черное, дарья Стамбульская.
   Пошел я от Спаса  святого златоверхого с его милостью, от государя своего великого князя Михаила Борисовича  Тверского, от владыки Геннадия Тверского и от Бориса Захарьича .
   Поплыл я вниз Волгою. И пришел в монастырь калязинский к святой Троице живоначальной и святым мученикам Борису и Глебу. И у игумена Макария и святой братии получил благословение. Из Калязина плыл до Углича, и из Углича отпустили меня без препятствий. И, отплыв из Углича, приехал в Кострому и пришел к князю Александру с другой грамотой великого князя. И отпустили меня без препятствий. И в Плес приехал благополучно.
   И приехал я в Нижний Новгород к Михаилу Киселеву, наместнику, и к пошленнику Ивану Сараеву, и отпустили они меня без препятствий. А Василий Папин, однако, город уже проехал, и я в Нижнем Новгороде две недели ждал Хасан-бека, посла ширваншаха татарского. А ехал он с кречетами от великого князя Ивана,  и кречетов у него было девяносто.
   Поплыл я с ними вниз по Волге. Казань прошли без препятствий, не видали никого, и Орду, и Услан, и Сарай, и Берекезан проплыли и вошли в Бузан И тут встретили нас три татарина неверных да ложную весть нам передали: "Султан Касим подстерегает купцов на Бузане, а с ним три тысячи татар". Посол ширваншаха Хасан-бек дал им по кафтану - однорядке и по штуке полотна, чтобы провели нас мимо Астрахани. А они, неверные татары, по однорядке-то взяли, да в Астрахань царю весть подали. А я с товарищами свое судно покинул, перешел на посольское судно.
   Плывем мы мимо Астрахани, а месяц светит, и царь нас увидел, и татары нам кричали: "Качма - не бегите!" А мы этого ничего не слыхали и бежим себе под парусом. За грехи наши послал царь за нами всех своих людей. Настигли они нас на Богуне и начали в нас стрелять. У нас застрелили человека, и мы у них двух татар застрелили. А меньшее наше судно застряло, и они его тут же взяли да разграбили, а моя вся поклажа была на том судне.
   Дошли мы до моря на большом судне, да стало оно на мели в устье Волги, и тут они нас настигли и велели судно тянуть вверх по реке до еза. И судно наше большое тут пограбили и четыре человека русских в плен взяли, а нас отпустили голыми головами за море, а назад, вверх по реке, не пропустили, чтобы вести не подали.
   И пошли мы, заплакав, на двух судах в Дербент: в одном судне посол Хасан - бек, да тезики да нас, русских, десять человек, а в другом судне - шесть москвичей, да шесть тверичей, да коровы, да корм наш. И поднялась на море буря, и судно меньшее разбило о берег. А тут стоит городок Тарки  , и вышли люди на берег, да пришли кайтаки и всех взяли в плен.
   И пришли мы в Дербент, и Василий - благополучно туда пришел. а мы ограблены. И я бил челом Василию Папину и послу ширваншаха Хасан -беку, с которым мы пришли - чтоб похлопотал о людях, которых кайтаки под Тарками захватили. И Хасан-бек ездил на гору к Булат-беку просить. И Булат-бек послал скорохода к ширваншаху передать: "Господин! Судно русское разбилось под Тарками, и кайтаки, придя, людей в плен взяли, а товар их разграбили".
   И ширваншах посла тотчас послал к шурину своему, князю кайтаков Халил-беку: "Судно мое разбилось под Тарками, и твои люди, придя, людей с него захватили, а товар их разграбили; и ты, меня ради, людей ко мне пришли и товар их собери, потому что те люди посланы ко мне. А что тебе от меня нужно будет, и ты ко мне присылай, и я тебе, брату своему, ни в чем перечить не стану. А те люди ко мне шли, и ты, меня ради, отпусти их ко мне без препятствий". И Халил-бек всех людей отпустил в Дербент тотчас без препятствий, а из Дербента отослали их к ширваншаху, в ставку его - койтул.
   Поехали мы к ширваншаху, в ставку его, и били ему челом, чтоб нас пожаловал, чем дойти до Руси. И не дал он нам ничего: дескать, много нас. И разошлись мы, заплакав, кто куда: у кого что осталось на Руси, тот пошел на Русь, а кто был должен, тот пошел куда глаза глядят. А иные остались в Шемахе, иные же пошли в Баку работать.
   А я пошел в Дербент, а из Дербента в Баку, где огонь горит неугасимый  , а из Баку пошел за море - в Чапакур.
   И прожил я в Чапакуре шесть месяцев, да в Сари жил месяц, в Мазандаранской земле. А оттуда пошел к Амолю и жил тут месяц. А оттуда пошел к Демавенду, а из Демавенда - к Рею. Тут убили шаха Хусейна, из детей Али, внуков Мухаммеда, и пало на убийц проклятие Мухаммеда - семьдесят городов разрушилось. Из Рея пошел я к Кашану и жил тут месяц, а из Кашана - к Наину, а из Наина к Йезду и тут жил месяц. А из Йезда пошел к Сирджану, а из Сирджана - к Тарому, домашний скот здесь кормят финиками, по четыре алтына продают батман фиников. А из Тарома пошел к Лару, а из Лара - к Бен-деру - то пристань Ормузская. И тут море Индийское, по-персидски дарья Гундустанская; до Ормуза-града отсюда четыре мили идти.
   А Ормуз - на острове, и море наступает на него всякий день по два раза. Тут провел я первую Пасху, а пришел в Ормуз за четыре недели до Пасхи. И потому я города не все назвал, что. много еще городов больших. Велик солнечный жар в Ормузе, человека сожжет. В Ормузе был я месяц, а из Ормуза после Пасхи в день Радуницы пошел я в таве с конями за море Индийское. И шли мы морем до Маската десять дней, а от Маската до Дега четыре дня, а от Дега до Гуджарата, а от Гуджарата до Камбея, Тут родится краска да лак. От Камбея поплыли к Чаулу, а из Чаула вышли в седьмую неделю после Пасхи, а морем шли шесть недель в таве до Чаула.
   И тут Индийская страна, и простые люди ходят нагие, а голова не покрыта, а груди голы, а волосы в одну косу заплетены, все ходят брюхаты, а дети родятся каждый год, а детей у них много. Из простого народа мужчины и женщины все нагие да все черные. Куда я ни иду, за мной людей много - дивятся белому человеку. У тамошнего князя - фата на голове, а другая на бедрах, а у бояр тамошних - фата через плечо, а другая на бедрах, а княгини ходят - фата через плечо перекинута, другая фата на бедрах. А у слуг княжеских и боярских одна фата на бедрах обернута, да щит, да меч в руках, иные с дротиками, другие с кинжалами, а иные с саблями, а другие с луками и стрелами; да все наги, да босы, да крепки, а волосы не бреют. А простые женщины ходят - голова не покрыта, а груди голы, а мальчики и девочки нагие ходят до семи лет, срам не прикрыт.
   Из Чаула пошли посуху, шли до Пали восемь дней, до Индийских гор. А от Пали шли десять дней до Умри, то город индийский. А от Умри семь дней пути до Джуннара. Правит тут индийский хан - Асад-хан джуннарский, а служит он мелик-ат-туджару. Войска ему дано от мелик-ат-туджара, говорят, семьдесят тысяч. А у мелик-ат-туджара под началом двести тысяч войска, и воюет он с кафирами двадцать лет: и они его не раз побеждали, и он их много раз побеждал. Ездит же Асадхан на людях. А слонов у него много, и коней у него много добрых, и воинов, хорасанцев , у него много. А коней привозят из Хорасанской земли, иных из Арабской земли, иных из Туркменской земли, иных из Чаготайской земли, а привозят их все морем в тавах - индийских кораблях.
   И я, грешный, привез жеребца в Индийскую землю, и дошел с ним до Джуннара, с Божьей помощью, здоровым, и стал он мне во сто рублей. Зима у них началась с Троицына дня. Зимовал я в Джуннаре, жил тут два месяца. Каждый день и ночь - целых четыре месяца - всюду вода да грязь. В эти дни пашут у них и сеют пшеницу, да рис, да горох, да все съестное. Вино у них делают из больших орехов, кози гундустанские называются, а брагу - из татны. Коней тут кормят горохом, да варят кхичри с сахаром да с маслом, да кормят ими коней, а с утра дают шешни. В Индийской земле кони не водятся, в их земле родятся быки да буйволы - на них ездят и товар и иное возят, все делают.
   Джуннар-град стоит на скале каменной, не укреплен ничем. Богом огражден. И пути на ту гору день, ходят по одному человеку: дорога узка, двоим пройти нельзя. В Индийской земле купцов поселяют на постоялых дворах. Варят гостям служанки, и постель стелют служанки, и спят с гостями. (Если имеешь с ней тесную связь, давай два жителя, если не имеешь тесной связи, даешь один житель. Много тут жен по правилу временного брака, и тогда тесная связь даром); а любят белых людей. Зимой у них простые люди ходят - фата на бедрах, другая на плечах, а третья на голове; а князья да бояре надевают тогда на себя порты, да сорочку, да кафтан, да фата на плечах, другой фатой себя опояшет, а третьей фатой голову обернет. (О Боже, Боже великий. Господь истинный. Бог великодушный, Бог милосердный!) И в том Джуннаре хан отобрал у меня жеребца, когда узнал, что я не бесерменин, а русин. И он .сказал: "И жеребца верну, и тысячу золотых впридачу дам, только перейди в веру нашу - в Мухаммеддини. А не перейдешь в веру нашу, в Мухаммеддини, и жеребца возьму, и тысячу золотых, с твоей головы возьму". И срок назначил - четыре дня, на Спасов день, на Успенский пост. Да Господь Бог сжалился на свой честной праздник, не оставил меня, грешного, милостью своей, не дал погибнуть в Джуннаре среди неверных. Накануне Спасова дня приехал казначей Мухаммед, хорасанец, и я бил ему челом, чтобы он за меня хлопотал. И он ездил в город к Асад-хану и просил обо мне, чтобы меня в их веру не обращали, да и жеребца моего взял у хана обратно. Таково Господне чудо на Спасов день. А так, братья русские христиане, захочет кто идти в Индийскую землю - оставь веру свою на Руси, да, призвав Мухаммеда, иди в Гундустанскую землю.
   Солгали мне псы-бесермены, говорили, что много нашего товара, а для нашей земли нет ничего: все товар белый для бесерменской земли, перец да краска то дешево. Те, кто возят волов за море, те пошлин не платят. А нам провезти товар без пошлины не дадут. А пошлин много, и на море разбойников много. Разбойничают кафиры, не христиане они и не бесермены: молятся каменным болванам и ни Христа, ни Мухаммеда не знают.
   А из Джуннара вышли на Успенье и пошли к Бидару, главному их городу. Шли до Бидара месяц, а от Бидара до Кулонгири - пять дней и от Кулонгири до Гулбарги пять дней. Между этими большими городами много других городов, всякий день проходили по три города, а иной день по четыре города: сколько ковов - столько и городов. От Чаула до Джуннара двадцать ковов, а от Джуннара до Бидара сорок ковов, от Бидара же до Кулонгири девять ковов, и от Бидара до Гулбарги девять ковов.
   В Бидаре на торгу продают коней, камку, шелк и всякий иной товар да рабов черных, а другого товара тут нет. Товар все гундустанский, а из съестного только овощи, а для Русской земли товара нет. А здесь люди все черные, все злодеи, а женки все гулящие, да колдуны, да тати, да обман, да яд, господ ядом морят.
   В Индийской земле княжат все хорасанцы, и бояре все хорасанцы. А гундустанцы все пешие и ходят перед хорасанцами, которые на конях; а остальные все пешие, ходят быстро, все наги да босы, в руке щит, в другой - меч, а иные с большими прямыми луками да со стрелами. Бой ведут все больше на слонах. Впереди идут пешие воины, за ними - хорасанцы в доспехах на конях, сами в доспехах и кони. Слонам к голове и бивням привязывают большие кованые мечи, по кентарю весом, да облачают слонов в доспехи булатные, да на слонах сделаны башенки, и в тех башенках по двенадцать человек в доспехах, да все с пушками, да со стрелами. Есть тут одно место - Аланд, где шейх Ала-ад-дин (святой лежит) и ярмарка бывает. Раз в год на ту ярмарку съезжается торговать вся страна Индийская, торгуют тут десять дней; от Бидара двенадцать ковов. Приводят сюда коней - до двадцати тысяч коней - продавать да всякий товар привозят. В Гундустанской земле эта ярмарка лучшая, всякий товар продают и покупают в дни памяти шейха Ала-ад-дина, а по-нашему на Покров святой Богородицы. А еще есть в том Аланде птица гукук, летает ночью: кричит: "кук-кук"; а на чьем доме сядет, там человек умрет, а захочет кто ее убить, она на того огонь изо рта пускает. Мамоны ходят ночью да хватают кур, а живут они на холмах или среди скал. А обезьяны, те живут в лесу. Есть у них князь обезьяний, ходит с ратью своей. Если кто обезьян обидит, они жалуются своему князю, и он посылает на обидчика свою рать и они, к городу придя, дома разрушают и людей убивают. А рать обезьянья, сказывают, очень велика, и язык у них свой. Детенышей родится у них много, и если который из них родится ни в мать, ни в отца, таких бросают на дорогах. Иные гундустанцы подбирают их да учат всяким ремеслам; а если продают, то ночью, чтобы они дорогу назад не могли найти, а иных учат (людей забавлять).

Окончание

Даты: 15  в.
Источник: Хождение за три моря Афанасия Никитина / Предисл., подготовка текста, перевод и коммент. Н.И. Прокофьева.. М., Сов. Россия, 1980. - 208 с.


Опубликовано в INTERNET: 2003, август