НЕУДАЧНЫЕ КОДИФИКАЦИОННЫЕ ПОПЫТКИ. СОСТАВ КОМИССИИ 1767 г. ВЫБОРЫ В
КОМИССИЮ. ДЕПУТАТСКИЕ НАКАЗЫ. УСТРОЙСТВО КОМИССИИ. ОТКРЫТИЕ КОМИССИИ И ОБЗОР ЕЕ
РАБОТ. ПРЕНИЯ. ДВА ДВОРЯНСТВА. СПОР ИЗ-ЗА КРЕПОСТНОГО ПРАВА. КОМИССИЯ И НОВОЕ
УЛОЖЕНИЕ. ПЕРЕМЕНА ЗАДАЧИ КОМИССИИ. ЗНАЧЕНИЕ КОМИССИИ. СУДЬБА "НАКАЗА". МЫСЛЬ О
РЕФОРМЕ МЕСТНОГО УПРАВЛЕНИЯ И СУДА.
НЕУДАЧНЫЕ КОДИФИКАЦИОННЫЕ ПОПЫТКИ. Еще в 1700 г.
была составлена из высших чинов с несколькими дьяками комиссия, которой поручено
было пополнить Уложение 1649 г. узаконениями, состоявшимися после его издания. С
тех пор над этим делом безуспешно работал ряд комиссий. Перепробовали разные
способы работы, то клали в основу ее свое старое Уложение, пополняя его новыми
указами, то сводили его со шведским кодексом, заменяя неподходящие пункты
последнего статьями первого или новыми постановлениями: к импровизированным
кодификаторам из военных и статских чинов присоединяли назначенных или выборных
экспертов, "добрых и знающих людей", иногда только из офицеров и дворян, чаще и
из других сословий, духовенства и купечества. В таком составе кодификационных
комиссий сказалось смутное воспоминание об участии земских соборов в составлении
важнейших законодательных сводов древней Руси, Судебника 1550 г. и Уложения 1649
г. Комиссия 1754 г., составленная также из должностных лиц центрального
управления с участием "Десьянс-академии профессора" Штрубе де Пирмонта,
изготовила две части нового уложения, и в 1761 г. по предложению Комиссии для
совместного с ней вторичного рассмотрения ее труда Сенат указал вызвать из
каждой провинции по два выборных от дворянства и по одному из купечества, и
Синоду - предложить выбрать депутатов от духовенства Дело и на этот раз не было
Закончено; выборных в 1763 г. распустили, но Комиссия просуществовала вплоть до
созыва новых депутатов в 1767 г.
СОСТАВ КОМИССИИ 1767 г. Екатерине предстояло
кончить давнее дело, устранив по указаниям опыта причины неудачи прежних
попыток. Теперь оно во многих отношениях поставлено было иначе, чем ставилось
прежде. Начали прямо манифестом 14 декабря 1766 г. о созыве депутатов в
предположенную Комиссию для сочинения проекта нового уложения, как она
официально называлась. Представительство было значительно расширено. Комиссия
составлялась из представителей правительственных учреждений и из депутатов от
различных разрядов или классов населения. Сенат, Синод, все коллегии и главные
канцелярии центрального управления послали по одному представителю. Чтобы понять
порядок выбора депутатов от населения, надобно припомнить, что тогда империя
делилась на 20 губерний, которые подразделялись на провинции, а провинции - на
уезды. По одному депутату назначено было на каждый город от домовладельцев, на
каждый уезд от дворян - землевладельцев и на каждую провинцию по депутату от
однодворцев, от пахотных солдат, от государственных черносошных крестьян и из
оседлых инородцев от каждого народа, крещеного или некрещеного, итого четыре
депутата от провинции, где были налицо эти четыре разряда населения. Число
депутатов от казаков предоставлено было определить их высшим командирам. Выборы
уездные и городские были прямые, по провинциям - трехстепенные. Дворяне -
землевладельцы уезда под председательством выбранного на два года дворянского
предводителя, а горожане-домохозяева под председательством тоже на два года
выбранного городского головы прямо избирали депутата в Комиссию; только очень
большие города могли сперва избирать выборщиков по городским частям. Однодворцы
и другие свободные сельские обыватели упомянутых разрядов, "дом и землю в
погосте (сельском приходе) имеющие", выбирали погостных поверенных, которые
избирали поверенных уездных, а из их среды выбирался провинциальный депутат.
Таким образом, в Комиссии представлены были центральные правительственные
учреждения, некоторые сословия, инородческие племена и места жительства. По
букве "обряда" городских выборов в них участвовали все домохозяева, каковыми
могли быть лица всякого звания. Это наводит на мысль о всесословном характере
городских выборов, противоречащем всему строю тогдашнего русского общества. Но
припомним, что тогда Екатерина мечтала о создании в России "среднего рода
людей", подобного среднему сословию на Западе. В этот класс, называвшийся еще
мещанами, "Наказ" относит людей, [которые], не будучи ни дворянами, ни
хлебопашцами, занимаются художествами, науками, мореплаванием, торговлею и
ремеслами, [а] также всех недворян, кои будут выходить из воспитательных
домов и русских училищ, и, наконец, детей приказных людей. Главные признаки
мещанина - обладание "домом и имением" в городе и платеж городских налогов. Но
такого класса еще не было в России, а были налицо лишь некоторые разобщенные его
элементы; для выборов оставался один уловимый признак мещанина - домовладение.
По мысли Екатерины, и город - сословие, но фиктивное, потому на деле городские
выборы вышли не сословными и не всесословными, а просто бессословными. Из
сохранившихся дел видим, что в городских выборах участвовало и духовенство с
приказными людьми. Сенат не утверждал депутатов, выбранных одними купцами, где
были домовладельцы других званий. В малороссийских городах рядом с мещанством
выступало на выборах и шляхетство. В Петербурге, застроенном по указам Петра
дворянскими домами, домовладельцы из чиновно-дворянской знати совсем заслонили
собой купечество; городским головой был избран обер-комендант, а депутатом от
столицы граф А. Г. Орлов. По примеру Петербурга тот же характер получили выборы
и в старой столице, где городским головой был избран князь Вяземский, а
депутатом - князь Голицын. При расширенном представительстве Комиссия, однако,
далеко не захватывала своим составом всех слоев тогдашнего населения империи, не
говоря уже о крепостных крестьянах, не видим депутатов от приходского
духовенства, хотя и участвовавших в городских выборах от крестьян дворцовых и
даже бывших церковных или экономических, как они назывались, по имени
управлявшей ими Коллегии экономии, хотя со времени секуляризации (1764 г.) они
примкнули к свободным сельским обывателям. Всех депутатов было избрано 564.
Количественное распределение представительства не соответствовало ни численности
представленных групп населения, ни их значению в государстве. Всего больше
депутатов досталось городам, потому что всякий город, большой и малый, и столица
Москва, и уездный город Буй, в котором считалось всего несколько сот обывателей,
послал по одному депутату. В составе Комиссии городских депутатов было 39%;
между тем городские жители не составляли и 5% всего населения империи.
Пропорциональное отношение представительства по классам является в таком виде
ВЫБОРЫ В КОМИССИЮ. Екатерине предстояло побороть
закоренелое равнодушие и недоверие, с каким население привыкло встречать
правительственный призыв к общественному содействию, зная по опыту, что ничего
из этого, кроме новых тягостей и бестолковых распоряжений, не выйдет. Так
отнеслось оно и к сенатскому указу 1761 г., призывавшему "общество", дворянство
и купечество споспешествовать правительству советами и делом в сочинении нового
уложения, напоминая "сынам отечества" их долг и возможность "незабвенную в
будущие роды о себе оставить память". Такие слова в сенатском указе звучали для
обывателя смешной выходкой, особенно рядом с угрозой кодификационной комиссии
отписывать у дворян деревни за неявку. Теперь высокий знак доверия власти к
подданным старались поставить более благопристойным образом. Манифест о созыве
депутатов был читан по всем церквам три воскресенья сряду, и он возвещал, что со
стороны престола милосердие полагается в основание законов, а со стороны
подданных ожидается благодарность и послушание. Депутаты призывались к "великому
делу". Выборы их должны были происходить "с тихостью, учтивостью и молчаливо".
Депутатам назначено было жалованье; звание их возведено было на небывалую высоту
и стало самым привилегированным в России. Они находились под "собственным
охранением" императрицы, на всю жизнь, "в какое бы прегрешение" ни впали,
освобождались от смертной казни, пытки и телесного наказания; имущество их
подвергалось конфискации только за долги, личная безопасность охранялась
удвоенной карой, им даны были для ношения особые значки, которые дворянским
депутатам по окончании дела дозволялось вносить в их гербы, "дабы потомки знать
могли, какому великому делу они участниками были". Никто из русских подданных не
пользовался тогда такими преимуществами. В Великороссии выборы вообще прошли
благополучно; случаи вроде борьбы гор. Гороховца с воеводой за своего депутата
или отказа шального новгородского дворянина участвовать в выборах, так как
дворянство освобождено от обязательной службы, - такие случаи были редки. Зато в
Малороссии выборы вызвали шумные волнения, расшевелив издавна скоплявшуюся
вражду между великорусской администрацией и туземным обществом, между
шляхетством и мещанством, рядовым казачеством и его старшиной.
ДЕПУТАТСКИЕ НАКАЗЫ. Самой важной новизной
Комиссии 1767 г. были наказы, какими избиратели обязаны были снабдить своих
депутатов, изложив в них свои "общественные нужды и отягощения", не внося
частных дел, решаемых судом. Избиратели охотно отзывались на это требование,
почуяв в нем если не право, то позволение, открывавшее их мирским челобитьям
прямой путь к престолу. Вместе с тем депутатский наказ сообщал и самому депутату
привычное, всем понятное значение ходока о нуждах своего мира: дальше этого не
шло тогдашнее понимание народного представительства. Депутаты привезли наказов
слишком вдвое больше, чем было их самих, почти полторы тысячи. Особенно много,
свыше тысячи, навезли сельские депутаты. Такое обилие объясняется порядком
составления наказов этим депутатам. При выборах прямых, городских и дворянских
избиратели, выбрав депутата, составляли из своей среды пятичленную комиссию,
которая три дня выслушивала от избирателей заявления об их нуждах, а потом в
другие три дня сводила эти заявления в наказ, который прочитывала избирателям и
с их подписями вручала депутату. В трехстепенных выборах провинциальных
депутатов от сельских состояний погостовые или приходские избиратели составляли
"всенижайшее челобитье" о своих нуждах, которые их поверенный передавал уездному
поверенному, а тот - своему провинциальному депутату. Значит, провинциальный
депутат, однодворческий или черносошный, вез с собой в Комиссию столько
челобитий или наказов, сколько было погостов с обывателями его разряда в
представляемой им провинции; крестьянский депутат Архангельской провинции привез
195 погостовых наказов. Впрочем, чаще из погостовых челобитий составлялся
сводный уездный и даже провинциальный наказ. Первый наказ, заслушанный Комиссией
1767 г., был от черносошных крестьян Карго-польского уезда, Белозерской
провинции. Новгородской губернии. Размножению наказов содействовали также
общественные несогласия, когда избиратели не могли столковаться о своих нуждах и
составление наказа становилось невозможным. Особенно часто случалось это в
городах, которые Екатерина вообразила сплоченными обществами с дружным
пониманием своих нужд и интересов. Разошедшиеся во мнениях городские классы
различными способами выходили из своего разлада или давали депутату несколько
наказов, несогласованных и даже враждебных один другому, или составляли общий
городской наказ из статей, продиктованных представителями разных классов
городского населения, не смущаясь внутренней нескладицей такого наказа, наконец,
еще проще: сшивали вместе разные наказы с надписями: "от белаго духовенства",
"от купечества", "от содержателей фабрик" и т. д. (Все эти способы обстоятельно
выяснены г-ном Кизеветтером в статье о городских наказах). Астрахань вопреки
положению о выборах выбрала даже пять депутатов и каждого снабдила особым
наказом. Наконец, и в депутатских наказах 1767 г., городских и дворянских,
встречаем заимствования друг у друга, как это бывало в "сказках" выборных людей
на земских соборах XVII в.
ЗНАЧЕНИЕ КОМИССИИ. В заботе о сословных правах,
преобладающей в депутатских речах и наказах, для нас главное значение Комиссии
1767 г. Екатерина судила об этом значении по-своему, хвалилась этой Комиссией,
сравнивая ее с французскими представительными собраниями при Калонне и Неккере,
писала: "Мое собрание депутатов вышло удачным, потому что я сказала им: знайте,
вот каковы мои начала; теперь выскажите свои жалобы, где башмак жмет вам ногу?
Мы постараемся это поправить". Много лет спустя, незадолго до смерти, Екатерина
вспомнила, что Комиссия подала ей "свет и сведения о всей империи, с кем дело
имеем и о ком пещись должно".
Она недоговорила, как поняла она общество, с которым
имела дело; но общество хорошо поняло минуту, какую Екатерина доставила ему
своей Комиссией. До сих пор законодательство всего усерднее разрабатывало один
предмет государственного порядка - государственное тягло. Общество расчленялось
по роду повинностей, разверстанных между его классами; прав в политическом
смысле оно не знало; ему давались только льготы (или привилегии, преимущества)
как вспомогательные средства для отбывания сословных повинностей. Но со смерти
Петра I одно сословие стало получать преимущества, не только не соединенные с
новыми тягостями, но еще сопровождавшиеся облегчением старых. Это было принято
обойденными сословиями как несправедливость и внушало им соответственные чувства
к правительству и дворянству, резко выражавшиеся в крестьянских волнениях, все
возраставших. Еще до воцарения Екатерина придумала средство предупреждать
законодательные ошибки - распространить слух о задуманном законе на рынке и
прислушаться, что о том говорят. Теперь с той же целью было созвано такое
представительное собрание, в котором можно было бы услышать "глас народа". Но
здесь послышалась разноголосица не лучше рыночной. Один депутат возвестил новый
иерархический догмат о священном достоинстве дворянства, а другому в наказе
поручено было ходатайствовать, чтобы военнослужащие, обычно те же дворяне, не
чинили купечеству никаких обид и побоев и платили за забранные у купцов товары.
В депутатских речах зазвучали такие неблагозвучные ноты, что благомыслящие
депутаты сочли своим долгом во имя "Наказа" призвать собрание к миру, взаимной
любви и единомыслию. На требование освободить дворян от телесного наказания,
пытки и смертной казни депутаты от городов резко возражали, что закон,
священный, как и естественный, не терпит лицеприятия, что вор всегда вор, будь
он подлый (простолюдин) иль благородный, да и благородство соблюдается только
благородными поступками, что в России правление монархическое, а не
аристократическое и как подлый, так и благородный - равно подданные
всемилостивейшей государыни. Словом, произошел легальный перелом в политическом
сознании с соизволения власти; она сама спросила подданных, чего им недостает, и
подданные отвечали: сословных прав и сословных самоуправлений. Трудно сказать,
что вышло бы из обещанного вторичного созыва Комиссии, но и без того
законодательству волей-неволей пришлось перестраиваться на правовой порядок с
тяглового.
Спрос на права - самый характерный признак, в
котором выразилось настроение тогдашнего русского общества, и Комиссия вывела
этот признак наружу. Этим она не только указала Екатерине, в какую сторону
направить свою преобразовательную работу, но и что сделать в этом направлении. С
лишком сто лет назад выборные от сословий были призваны выслушать, пополнить и
скрепить своими подписями Уложение. Этот кодекс закрепил расчленение общества по
государственным повинностям, над которыми всего заботливее работало московское
законодательство. Каждый класс был прикреплен к государственному служению своим
специальным сословным тяглом, с которым соединена была особая экономическая
выгода, помогавшая исправно тянуть его, землевладение, городской торг,
земледелие. Снова встретившись в 1767 г., сословные депутаты увидели, что их
общественный строй и нравственный склад не сдвинулись с основы, положенной
Уложением 1649 г., что их интересы и понятия коренятся в том же сословном
делении, какое было закреплено этим кодексом. Но теперь депутаты пришли с
другими мыслями, потому что и звали их для других целей. Тогда выборным
прочитали проект Уложения, чтобы узнать, будет ли земле вмочь, или не вмочь
начертанный для нее тягловый порядок. Скрепя сердце выборные отвечали
утвердительно и только выхлопотали некоторые льготы для облегчения тягла.
Подчас, особенно при Петре I, бремя становилось непосильным, служилым и тяглым
людям приходилось лихо. Но земские соборы не созывались, и народное недовольство
выражалось либо в бунтах и мелких местных беспорядках, которые жестоко
подавлялись, либо в мирских жалобах, которые в лучшем случае оставлялись без
внимания.
Между тем реформа Петра перепутала сословную
разверстку государственных повинностей и экономических выгод, купцам-фабрикантам
предоставляла дворянские преимущества, а дворян вовлекала в промышленные
предприятия, воинскую повинность сделала всесословной. Такое обобщение
специальных сословных тягостей и преимуществ при последовательной
законодательной его разработке, одновременно раскрепляя сословия, привело бы к
их уравнению посредством общих прав и повинностей. Но случайные правительства по
смерти Петра начали наделять одно сословие преимуществами, не соединенными с
новыми тягостями, но еще сопровождавшимися облегчением старых. Таким
односторонним раскреплением от сословной повинности было оторвано связанное с
ней экономическое преимущество, и [которое] стало чистой, ничем не оправданной
привилегией.
Внизу общества такое нарушение равновесия между
правом и обязанностью почувствовалось как государственная несправедливость, и в
начале царствования Екатерины в народе распространялись толки, что дворянство
забыло закон божий и государственные права, из русской земли правду вон выгнало.
Но в самом дворянстве и в классах, ближе к нему стоявших на общественной
лестнице, которые Екатерина объединяла званием "среднего рода людей", такое
юридическое противоречие было понято, как сословное право. Каждое из этих
сословий, отстаивая свои старые выгоды и добиваясь чужих, старалось избавиться
от связанных с ними повинностей, т. е. свалить их на другие классы. Отсюда тяжба
за сословные права самой сильной волной проходит по депутатским наказам и
прениям в Комиссии. Но Сквозь эту тяжбу пробиваются проблески некоторого
движения в общественном сознании, кой-какого успеха гражданского чувства:
сословный эгоизм конфузливо старается прикрыться благовидными побуждениями либо
вызывает отпор со стороны отдельных лиц и некоторых общественных групп.
СУДЬБА "НАКАЗА". Про свой "Наказ" Екатерина
после писала, что он ввел единство в правила и в рассуждения не в пример более
прежнего и "стали многие о цветах судить по цветам, а не яко слепые о цветах; по
крайней мере стали знать волю законодавца и по оной поступать". "Наказ" роздали
депутатам, читали в полном собрании и в частных комиссиях в начале каждого
месяца; на него ссылались в прениях; генерал-прокурор вместе с маршалом должен
был не допускать в постановлениях Комиссии ничего противного разуму "Наказа".
Екатерина думала даже установить чтение его в годовщину его обнародования по
всем судебным местам империи. Но Сенат, конечно, с ведома императрицы дал ему
специальное назначение, разослал его только по высшим центральным учреждениям,
отказав в том областным присутственным местам. Да и в центральных учреждениях он
был доступен только властным членам; ни рядовым канцеляристам, ни посторонним
его не дозволено было не только списывать, но и читать. "Наказ" всегда покоился
на судейском столе, и только по субботам, когда не докладывались текущие дела,
эти члены в тесном кругу читали его, как читают в кабинете, запершись, запретную
книжку избранным гостям. "Наказ" не предназначался для публики, служил
руководством для одних правящих сфер, и только по их манерам и действиям
подчиненным и управляемым предоставлялось чувствовать на себе свойство тех
аксиом, какие верховная власть нашла нужным преподать для блага своих подданных.
"Наказ" должен был озарять сцену и зрительную залу, оставаясь сам незримым
светочем. Сенат придумал такой театральный фокус для предупреждения превратных
толков в народе, но самая таинственность "Наказа" могла только содействовать
распространению слухов о каких-то новых законах. Депутаты и правители, читавшие
или слушавшие "Наказ", выносили из него несколько новых идей, цветы мысли, но их
действие на управление и образ мыслей общества уловить трудно. Только сама
Екатерина в последующих указах, особенно по делам о пытке, напоминала подлежащим
властям о статьях "Наказа", как обязательные постановления, и, к чести ее
надобно прибавить, строго настаивала, "чтоб ни под каким видом при допросах
никаких телесных истязаний никому делано не было". Несмотря на слабое
практическое действие, "Наказ" остается характерным явлением царствования в духе
всей внутренней политики Екатерины. Она писала Фридриху II в объяснение своего
творения, что должна была приспособляться к настоящему, не закрывая, однако ж,
пути к более благоприятному будущему. Своим "Наказом" Екатерина бросила в
русский оборот, хотя и очень стесненный, много идей, не только новых для России,
но не вполне усвоенных политической жизнью и на Западе, и не спешила воплотить
их в факты, перестроить по ним русский государственный порядок, рассуждая: были
бы идеи, а они рано или поздно приведут свои факты, как причины приводят свои
следствия.
МЫСЛЬ О РЕФОРМЕ МЕСТНОГО УПРАВЛЕНИЯ И СУДА. К
1775 г. Екатерина покончила три тяжелые войны: с Польшей, Турцией и со своим
воскресшим супругом, маркизом Пугачевым, как она его называла. Вместе с досугом
к ней воротилась и ее болезнь, "законобесие", по ее выражению. Мысль о новом
уложении не была совсем покинута; частные комиссии продолжали свои работы; но о
созыве полного собрания Екатерина не думала. Другое законодательное предприятие
увлекло ее. Различные побуждения направляли ее внимание в эту сторону. Еще в
инструкции губернаторам 1764 г. она признала губернии такими частями
государства, "которые более всего исправления требуют", и обещала со временем
приняться за это дело. Местная администрация только что доказала свою
неисправность, не сумев ни предупредить, ни вовремя погасить пугачевского
пожара. Притом все представленные в Комиссии 1767 г. сословия так настойчиво и
единодушно заявляли желание ведать свои дела своими выборными...