/.../ Сусеки нашего амбара быстро опустели, и в
первую же военную зиму мы начали голодать. Питались
картофелем да капустой с огорода. Мяса, молока после
выплаты натурального налога оставались крохи. Продовольственные карточки колхозникам не выдавали, выезжали на одной картошке. Она была еще и твердой валютой. За мыло, соль, спички, керосин для пятилинейной коптилки, одежонку необходимую - за все это платили городским менялам "вторым хлебом". Помню свою
радость, когда ко дню рождения мать выменяла мне сатинетовую рубаху. Особенно голодно было весной, когда
картошка кончалась. Переходили на подножный корм,
варили и ели все, что показывалось из земли. Тайно от
матери ходили по дворам, кусочничали. Но подавали
мало, голодовали почти все. . . ,
Чтобы не умереть, прячась, ходили на поля подбирать колоски. По сталинскому закону за их сбор, как за хищение колхозной собственности, могли дать десяток лет тюрьмы.
Набранное щуплое, перемерзшее зерно размалывали на самодельных жерновах. Полученную горстку муки подмешивали в полусгнившую картошку и пекли лепешки /.../ Зимой еще и замерзали. Не было лошадей привезти дрова. /.../ Не было мыла - появились вши, чесотка. Занятия в школе из-за голода и холода пропускали. В майский вечер сорок четвертого года мои сестрицы были на грани голодного обморока. От безысходности я накормил Шуру, Валю, Маню и Аню (вместе с ними и сам наелся) корнями белены, приняв сладковатые белые корешки за турнепс /.../ Дальнейшее знаю со слов Клавы. Хорошо, что она в тот вечер вовремя пришла с поля домой. Больница стояла на другом берегу реки, мост снесло ледоходом, и нас переправляли по подвесным мосткам, на руках. До утра медики Новопышминской больницы спасали нас от острого отравления /.../ Спасли всех пятерых /.../
На войну из нашего села Новопышминского ушло 235 человек. Враз осиротела земля без пахарей. На их место пришли женщины, подростки, старики /.../ Я начал работать в колхозе уже летом сорок второго [одиннадцатилетним]. Когда народ бедствует, земля быстро зарастает сорняками. На том первом моем поле тоже зеленым пожаром буйствовал колючий осот метровой высоты.
Был жаркий день, солнце печет. В это время приехал председатель В. Левенских. Мы испугались - война, а мы прохладничаем. Но, оказывается, привез воды, похвалил: "К вечеру поле прополите - будет выполнена дневная норма. Бригадир отметит по трудодню".
Сенокосы военной поры в моей памяти остались как тяжелейший труд. От усталости и постоянного недоедания к вечеру подкашивались ноги. А подъем на работу старики - наши учителя и наставники - играли до восхода солнца. Косили по росе /.../ Собирали сено, метали в зароды тоже пока не падет роса, пока сено не отволгнет. В эти дни мы работали без отдыха. Только присядешь, Спиридон Тимофеевич кричит: "Варнаки! Вы че расселись..."
После голодного сенокоса на уборочную ездили, как на праздник. С нетерпением ждали первого обмолота кормилицы ржи. Не дожидаясь новины, бригадная повариха кормила вкусной ржаной кашей /.../ Прихватывали на токах и ночи, сортировали зерно для сдачи государству. Жали хлеба конными жатками, самосброской и лобогрейкой. Косили литовкой, частенько пускали в ход серп. Бабы вязали снопы, ставили в суслоны. На единственный в хозяйстве прицепной комбайн "Коммунар-1" молились, как на бога, - только бы не сломался, только бы дожать. Но молитва плохо помогала износившемуся донельзя ветерану.
Колхоз был под постоянным прицелом партийных органов. Особенно строго контролировали сдачу хлеба в госпоставки. Объявлялись фронтовые недели, декады. В эти дни на ЗИС-5 вывозили в день по 15-18 тонн. Целый день на взмыленной спине не просыхала рубаха. Целый день наш уполномоченный - молодая красивая женщина - ездит с шофером в кабине и подгоняет нас: "Ребята, миленькие, давайте еще рейс. Не подводите" /.../
Кроме того, зерно сдавали в фонд Красной Армии, рассчитывались с МТС натуроплатой за так называемый условный гектар мягкой пахоты. Обком партии строго обязывал председателей сдавать еще и сверхплановый хлеб. Словом, выметали подчистую. Хорошо, если на семена удавалось оставить. От изнурительной работы и бескормицы пустели колхозные конюшни. Рабочего тягла оставались единицы. Стали запрягать быков. В посевную уговаривали хозяек боронить поля на коровах. До слез жалко кормилицу, самое дорогое в хозяйстве, запрягать ее в борону. Бабы плакали, но боронили. Буренки жалобно мычали. По глинистому полю
коровы обламывали копыта. А женщины, удивительное дело, сквозь слезы еще и шутили:
- На корове боронила, похохатывала.
- Каждый день трудодень зарабатывала...
Уральский рабочий.- 1995.- 26 апреля.
Даты: 1941
Источник: Хрестоматия по
истории Урала. ХХ век./ Под редакцией проф. М.Е. Главацкого. Екатеринбург, 1996
Опубликовано в INTERNET: 2002, июль
История России
Историки России
История Урала
История Оренбуржья
Курс лекций
Планы практических занятий
Тесты
Художественная литература
Советы и рекомендации
Учебные вопросы
Литературные задачи
Биографические задачи
Проблемные задания
Библиотеки
Документы
Хронология
Исторический календарь
Архив
Ссылки
Карта проекта
Автор
Обновления
Титульная страница